Коммунистический манифест и борщевик Сосновского

Манифест коммунистической партии – программный текст авторства Карла Маркса и Фридриха Энгельса, изданный в середине 19-го века в Лондоне. Руководствуясь принципами, изложенными в манифесте, в Беларуси, как, наверное, и во всем распавшемся Советском Союзе, была полностью перестроена социально-политическая система. В результате в качестве основы общества стали рассматриваться производственные коллективы, а локальные сообщества, в основании которых были другие, не производственные, принципы и ценности, подверглись практически полному уничтожению (см. Т. Водолажская, В. Мацкевич. «Становление и развитие сообществ»).

Борщевик Сосновского – двухлетнее травянистое растение семейства Зонтичные, родиной которого является Кавказ. В Беларусь семена этого растения впервые были завезены и высеяны в 50-х гг. 20-го века. Борщевик активно изменяет природные экосистемы и делает их непригодными для других видов растений. В результате формируются практически однородные моносообщества борщевика.

При всей кажущейся одиозности и, возможно, несуразности сопоставления таких разнокачественных объектов, которые вынесены в заглавие этого эссе, мне представляется уместным несколько интересных параллелей. Сейчас у всех на слуху, что борщевик – опасное растение, которое может выделять ядовитые вещества и вызывать сильные химические ожоги, поэтому его лучше обходить стороной. Но 60 лет назад никто не боялся этого растения, а, наоборот, его считали перспективной культурой для сельхозпроизводства. Большая высота и крупные листья борщевика рассматривались тогда как привлекательные качества, которые помогут увеличить производство силоса и усовершенствовать кормовую базу животноводства. Советские ботаники сами привезли семена этого растения в Беларусь, потому что стремились улучшить сельхозпроизводство. Борщевик высеяли сперва в Ботаническом саду в Минске, потом в экспериментальных колхозах, а потом он уже и сам расселился по всей стране.

Стремление сделать мир лучше и совершеннее – исходная интенция, которая также присутствует в «Манифесте коммунистической партии». Достижение общего блага и справедливого распределения богатства настойчиво подчеркиваются авторами манифеста. Кто же будет против созидательных мотивов всеобщего блага и справедливости? И сегодня, после документальной прозы Франтишка Аляхновича, целой плеяды расстрелянных поэтов и массовой реабилитации жертв сталинских репрессий, нередко можно встретить аргументы в духе того, что изначально коммунистическая идея была хорошая и правильная! А террор и кровь – это перегибы и извращения, которые к коммунизму как таковому не имеют отношения. Но ведь если внимательно прочитать манифест, то обнаружится, что созидательные мотивы там сочетаются с мощной энергией разрушения и абсолютным неприятием прошлого наследия. «Пролетариат, …,  не может подняться … без того, чтобы при этом не взлетела на воздух вся возвышающаяся над ним надстройка из слоев, образующих официальное общество», – так пишут основоположники коммунистической идеи. И если поначалу деструктивная риторика облекается в форму объективного описания существующей общественной ситуации, то в конце манифеста звучат откровенные призывы к насилию, свержению существующего строя, указания на необходимость деструктивных действий – «Коммунисты … открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя». Такие призывы к насилию в сочетании с практической реализацией требования тем принципиальней и жестче подходить к установлению нового порядка, чем более мощной и влиятельной силой становится коммунистическая партия, неотвратимо раскручивают маховик репрессий, который разогнался в новейшей истории Беларуси. Поэтому все ее ужасы – это не случайные отклонения и извращения правильной идеи, а прямое следствие принципов, заложенных в манифесте.

Можно утверждать, что репрессии будут происходить везде и всегда там, где четко и последовательно реализуются принципы коммунистического манифеста. Руководствуясь им, коммунисты будут радикально сглаживать политический ландшафт, уничтожать политических оппонентов, делать это с тем большей энергией, чем более уверенно они будут контролировать власть. Все альянсы и союзы с другими политическими силами – лишь временная уступка на пути к полному и тотальному контролю. В итоге рядом с коммунистами должны остаться только коммунисты. В природных биоценозах борщевик Сосновского поступает аналогично – захватывает новую территорию, уничтожает практически все аборигенные экосистемы, и в конечном счете формирует однородное сообщество, в котором рядом с борщевиком растет только борщевик.

Наряду с требованием усиления «принципиальности и жесткости», манифест декларирует расширение масштаба действия, его глобальность. В свою очередь, глобальность действия диаметрально противоположна современным принципам устойчивого развития (мыслить глобально, действовать локально). Можно предположить, что при возгонке масштаба действия, в какой-то момент субъект действия оказывается несоразмерным глобальному действию, что лапидарно формулируется в циничном тезисе – все фигня по сравнению с Мировой революцией. Все, что ты можешь сделать – ничего не стоит, а все что чего-то стоит, ты сделать не можешь. Так зачем вообще что-то делать? Вполне возможно, что именно требование «глобальности действия» порождает инфантильность, пассивность и патернализм красного человека, которого описывает Светлана Алексиевич и другие критики советского наследия.

И, пожалуй, последнее, но, как мне кажется, самое важное. Излагая свой манифест, Маркс с Энгельсом допускают два откровенных интеллектуальных мошенничества. Первое из них связано с рассуждениями о построении бесклассового общества, и его суть в следующем. В бесклассовом обществе, понятное дело, не будет классов, а, значит, и противоречий между классами быть не может. А поскольку, как утверждают авторы манифеста, противоречия в обществе дают энергию для его развития, то с исчезновением классов исчезает и возможность общественного развития. А значит, не будет развития в бесклассовом обществе, и на смену старого общества никогда не придет «ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».

Второе явное жульничество связано с рассуждением об объективности общественно-исторического закона и неотвратимости коммунистической революции, на котором настаивают авторы. Если наступление коммунистической революции неизбежно, то зачем там, где в социуме дела идут плохо, еще и ухудшать, а те противоречия, которые есть, еще и углублять, как предлагают делать Маркс и Энгельс? Ведь объективность и неизбежность приведет к коммунизму. Зачем заставлять страдать еще больше во имя светлой идеи?

Чтобы увидеть эти два откровенных противоречия в рассуждениях, не нужно специальной философской подготовки, они заметны каждому, кто внимательно прочитал текст манифеста. И тем более они были видны Ф. Энгельсу и К. Марксу. Однако, оставляя их в тексте манифеста, они легитимизировали ложь во имя больших идеалов. Подобно тому, как советские ботаники, работавшие над внедрением борщевика в практику сельского хозяйства, не учли ядовитые качества этого растения и позволили ему пустить корни и успешно здесь обосноваться. Теперь эти ошибки и просчеты биологов видны всем, а борщевик относят к растениям-агрессорам и ведут с ним планомерную борьбу. Гуманитарные ошибки и просчеты, может быть, не так очевидны, но не менее разрушительные, а, значит, их ни в коем случае нельзя игнорировать, и уж тем более оправдывать.