Что биотехнологии рассказывают нам о нас самих

30 снежня 2016

В рамках цикла «Воображая Беларусь: идеи и образы для совместного будущего», который Летучий университет проводит в сотрудничестве с Международным консорциумом «ЕвроБеларусь», 21 декабря 2016 года прошла лекция Татьяны Щитцовой «Моральная эвристика биотехнологического развития». Наши друзья из «Беларусского журнала» посетили лекцию и поделились своими впечатлениями и размышлениями.

Виола Ермакова

Простейший способ узнать, как нечто устроено, – сломать его. Удивительно, но этот метод работает не только с пластмассовыми самосвальчиками, но и в сфере философской антропологии. С двумя уточнениями. Во-первых, антропологу не нужно становиться новым Франкенштейном, достаточно рефлексировать биотехнологический прогресс. Во-вторых, в фокусе рефлексии находится не сам человек, а представления о человеке эпохи модерна, которые и оказались сломанными.

О том, что разлом открывает взгляду, размышляла философ, руководитель Центра исследований по философской антропологии ЕГУ Татьяна Щитцова на публичной лекции «Моральная эвристика биотехнологического развития».

Развитие технологий, где объектом вмешательства является человек (таких как генная инженерия, репродуктивное клонирование и др.), позволяет осознать то, что раньше было в тени, вскрыть неотрефлексированные предпосылки нашего понимания себя как моральных субъектов. Предпосылки, которые сегодня перестают быть прочной опорой. И это не очередная редакция концепта «моральный субъект». Татьяна Щитцова полагает, что мы имеем дело с более глубоким тектоническим сдвигом – с переопределением сакрального.

Дело Джона Мура

В 1990 году Верховный суд Калифорнии рассматривал дело, получившее большой резонанс. Джон Мур подал иск на Медицинский центр Калифорнийского университета, где лечился от лейкемии. Ученые использовали клетки его крови, из них удалось создать «бессмертную клеточную линию». Число делений клетки, взятой из многоклеточного организма, не бесконечно. Накапливаемые мутации постепенно лишают клетку способности воспроизводиться.

Но «бессмертная клеточная линия» нарушала это правило. Она была запатентована, медицинский центр получил прибыль, и Джон Мур полагал, что имеет право на часть этой прибыли. Однако его претензии не были удовлетворены, дело он проиграл.

Любопытным в судебном разбирательстве (подробно описанным в статье Пола Рабинова «Фрагментирование и достоинство в позднем модерне») было вовсе не решение. Два судьи, либерал и консерватор, рассматривавших дело, закономерно разошлись во мнениях. Либерал полагал, что Мур прав, консерватор был на стороне ответчика. Но оба – и это самое примечательное – прибегли к одному и тому же аргументу.

Судья-консерватор говорил: «Истец просит нас сравнять человеческий сосуд – единственный объект, который во всех цивилизованных обществах пользуется высочайшим уважением и защитой- с нижайшими коммерческими товарами. Он просит нас смешать сакральное с профанным. Он просит слишком много».

Тело и его части, в том числе биоматериал, не могут рассматриваться как частная собственность, следовательно, права на прибыль у Джона Мура нет.

Либеральный судья утверждал, что раз уж наука разоблачила себя как ориентированную на прибыль, было бы справедливо, если бы пациенты тоже получали выгоду. При этом он выступал против самой коммерциализации, поскольку она противоречит «достоинству и святости, которую мы приписываем человеку как целому, телу, духу и душе».

Оба судьи исходили из одной аксиомы. «Базовый этический императив нашего общества – это уважение человеческого тела как физического образа уникальной человеческой личности», – сформулировала ее Татьяна Щитцова.

Иными словами: тело сакрально. Вот скальный грунт представлений о человеке эпохи модерна.

Дескарализация телесной природы

Установке «тело сакрально» противостоят биотехнологии, они превращают духовную ценность целого в материальную ценность фрагментов. Энзимы, гаметы, клеточные линии и другие продукты абсорбируются рынком в качестве товаров.

Десакрализация вызывает протестную реакцию, неписаная норма становится писаным законом. «Универсальная декларация о человеческом геноме и человеческих правах» и «Декларация Объединенных Наций о человеческом клонировании» вводят запрет на применение генной инженерии и клонирование человека. Понятия достоинства и защиты жизни образуют в этих документах принципиальную связку, но удерживать ее становится все сложнее.

Дело в том, что понятия «достоинства» и «защиты жизни» отсылают к двум разным пониманиям человека, сложившимся в западной антропологии и до сих пор развивавшимся параллельно. Одно понимание рассматривает человека как часть природы, как объект. Другое – как субъект, в том числе познающий и покоряющий природу.

Биотехнологии, с одной стороны, подтверждают способность человека контролировать природу, его субъектность, с другой стороны – контролируемой оказывается природа самого познающего субъекта, биологическая основа его уникальной личности. Последовательное развитие субъект-объектной дихотомии в применении к человеку оборачивается самоотрицанием.

Неприкосновенность телесной природы человека служит защитой от этого парадокса, но сегодня защита перестает работать. Татьяна Щитцова цитирует Джастин Барли: «То, что мы считаем сакральным, является глубоко личным делом. Государство или другие не должны решать, что считается сакральным для нас».

Если сакральное больше не универсально, то и неприкосновенность человеческого тела теряет статус надежного бастиона. Парадокс самоотрицания становится критичным.

Он усугубляется еще и тем, что до сих пор мы по умолчанию исходили из случайности происхождения человека. Спонтанность формирования генетической конституции считается условием возможности свободного саморазвития личности. Человек не должен быть рассчитанным и продуманным инженерным продуктом, его зарождение должно быть, как мы до сих пор полагали (и как до сих пор непроблематично было), потусторонним, надчеловеческим. Но возможности генетического дизайна ставят такую установку под вопрос.

Делаются попытки защитить законодательно и это основание эпохи модерна. В 1982 году Европарламент в «Европейской конвенции о правах человека» утвердил право на геном, не подвергавшийся искусственному воздействию. Другие авторы говорят о «праве человека быть неспланированным».

Но писаные законы не снимают парадокса, заложенного в двойственном понимании человека.

Новые основания субъекта

Новую перспективу для философской антропологии, для иного понимания человека Татьяна Щитцова видит в рассуждениях Ханса Йонаса. Йонас уверен, что клонированные люди, если они однажды появятся, не должны знать о своем спланированном, неспонтанном, посюстороннем происхождении. За ними должно быть закреплено право на незнание, поскольку «субъективное отсутствие тайны разрушает условия аутентичного роста». Йонасу принадлежит ключевая для Татьяны Щитцовой идея о «праве всякой человеческой жизни быть для самой себя удивлением».

Эта формулировка содержит альтернативную интуицию человеческого, выходящую за рамки субъект-объектной дихотомии. До сих пор субъективность осмыслялась в терминах достоинства существа, способного к автономии. Ключевой была способность субъекта быть собственным истоком. Но удивление подразумевает участие внешнего, того, что находится за границами субъекта, не сводится к нему, но является человеку.

Это, полагает Щитцова, открывает выход из парадигмы модерна в новую парадигму, где «субъективность открывается самой себе как некий счастливый дар». Идея удивления – еще не ответ на современные вопросы. Пока это лишь тонкая путеводная нить, которая указывает новые философские перспективы.

«Летучий» также рекомендует другие материалы «Журнала»:

Этос благодарности. Неутилитарные основания университетской жизни

10 великих аналитиков, изменивших мир

Формулы будущего. «Игра престолов» как актуальная утопия