Владимир Мацкевич, для Беларуского журнала.
Продолжаем публикацию текста беларусского философа и методолога Владимира Мацкевича, посвященного анализу нового мирового разделения.
В третьей части автор разбирается с принципами перераспределительной экономики, разнице систем перераспределения в локальном и глобальном масштабе и в странах Первого, Второго и Третьего мира.
Часть 3. Немного о перераспределительной экономике.
В Беларуси сложилась распределительная система, при которой государство монопольно может перераспределять любые ресурсы, наделяя властью, собственностью, деньгами одних подданных, и лишая всего этого других.
Перераспределительный сектор существует в любой экономической системе. Даже самые либеральные рыночные национальные экономики включают в себя перераспределительные отношения. Эти отношения похожи на социалистический способ хозяйствования, но в современном мире они вписаны в структуру финансового капитализма, надстроенного над реальным сектором экономики.
Страны Первого, Второго и Третьего миров отличаются по доле перераспределительного сектора в экономических отношениях, и по тому, насколько этот сектор влияет на экономику в целом.
В странах Первого мира перераспределительные отношения выделены в особый сектор и регулируются специальными законами и правилами, что позволяет накапливать в этом секторе большие ресурсы. Они используются для обеспечения социальной стабильности, помощи странам Третьего мира, и, во многом, для развития образования, творчества, и интеллектуального ресурса.
В странах Второго и Третьего мира перераспределительные отношения создают классовую и социальную стратификацию по принципу доступа к каналам и процессам распределения. Вся экономика ряда стран Третьего мира полностью зависит от перераспределительного сектора в странах Первого мира, и регулируется из этих стран.
Современная версия неоколониализма построена именно на перераспределительных отношениях. Так, например, Палестина полностью обеспечивается из этого сектора. Она финансируется из ресурсов нефтедобывающих стран Ближнего Востока и из европейских фондов помощи странам Третьего мира. Противоположным примером может выступать Швеция, которая, при относительно небольших размерах, способна концентрировать большие ресурсы в перераспределительном секторе, и оперирует ими во многих странах мира, от стран Балтии до самых отсталых стран Африки.
Экономически развитые страны Первого мира способствуют возникновению перераспределительных систем в странах Третьего мира двумя способами:
– Оказывая экономическую и финансовую помощь развивающимся странам, игнорируя систему общественных и хозяйственных отношений, традиционно сложившихся в этих странах;
– Навязывая этим странам правовые формы, сложившиеся в самих развитых странах, но противоречащие обычаям и укладу жизни в странах Третьего мира.
Главной целью, которую преследуют участники перераспределительных экономических отношений, является не прибыль и финансовые показатели, а власть и контроль. Тот, кто контролирует процессы распределения, обладает властью, поскольку может покупать лояльность и услуги, содержать структуры, оплачивать те или иные процессы. Но эта власть, как и любая другая власть, всегда ограничена, причем, с разных сторон.
Во-первых, она ограничена правом, законами и традициями государства, а также монополией государства на насилие. Кроме того, в современном мире возникло множество независимых от государства субъектов, культивирующих насилие как способ ограничения экономической власти. Это и международные террористические организации, и квазигосударства, контролирующие территории, например, ИГИЛ, Хамаз, Аль-Каида, колумбийская наркомафия, тамильские тигры, ДНР-ЛНР, Приднестровская молдавская республика и множество других.
Во-вторых, такая власть ограниченна ресурсами, вовлеченными в перераспределительный сектор, и, особенно, распылением этих ресурсов. Ресурсы распределяются среди множества аппликантов или конечных потребителей, с одной стороны. С другой стороны, аппликанты могут получать финансы, ресурсы и помощь из нескольких источников, плохо скоординированных между собой.
В-третьих, эта власть ограничена интеллектуально. Все определяется программами и стратегиями, которыми руководствуются те, кто контролирует распределительные процессы. Но зачастую перераспределение осуществляется либо совсем без стратегий и программ, либо те, кто распределяет, руководствуются абстрактными идеалистическими идеями и фантазиями. Интеллектуальные усилия аппликантов тратятся только на то, чтобы угадать желания доноров и встроится в их приоритеты.
В Беларуси от 80% до 90% граждан страны включены в перераспределительную систему и зависимы от нее. Точнее определить, сколько граждан вовлечены в эту систему невозможно в силу специфического устройства системы учета и контроля движения финансов и ресурсов, условности разделения собственности на государственную и частную.
Независимый от государства сектор экономики все же существует. Это предприятия с долей иностранного капитала, бизнес, работающий через офшоры или являющийся резидентом других государств, фрилансеры самых разных специальностей, мелкие предприниматели, теневой капитал.
Но и эта «независимость» призрачная, поскольку она возможна только до тех пор, пока деятельность организаций, групп или отдельных людей не привлекает внимания фискальных или правоохранительных органов. Некоторая часть неправительственных организаций (НПО), включенная в деятельность европейских фондов и программ помощи, незначительная часть малого бизнеса, существующая на кредиты МФК или иных международных программ, вовлечены в международную перераспределительную систему. И лишь немногие НПО способны найти нишу для независимого существования.
Сколь пагубно сказывается перераспределительная экономика на производстве, хорошо изучено на опыте социалистических стран, которые относились ко «второму миру» времен холодной войны. Распределительные механизмы не содержат в себе стимулов активизации и творчества, как у отдельных людей, так и у организаций и коллективов, они исключают конкуренцию, подавляют инициативу, порождают иждивенчество и патернализм.
Эти механизмы и их негативные последствия действуют и в наше время. Но глобализация и изменения в мировой экономике создают и новые проблемы, которые в перераспределительной системе отношений проявляются сильнее и заметнее. Это можно назвать «пассивным потреблением».
Индустриализация и научно-технический прогресс во второй половине XIX века привели к появлению в системе капиталистических отношений особой позиции – предпринимателя. Предпринимательская активность, новаторство, изобретательность и творчество не могли бы существовать без стимулирования потребления. Вместе с наращиванием индустриального производства товаров и массовой сферы услуг росла и потребительская активность. «Индустриальное общество» и «общество потребления» – это концепты, которые с разных сторон описывают и характеризуют одно и тоже историческое явление – капитализм ХХ века.
Предприниматели, создающие новые товары и услуги, стимулируют новые потребности. Растущие потребности стимулируют предпринимательскую активность. В этих отношениях «производство–потребление» обе стороны активны, как предприниматели, так и потребители. Комплементарность отношений «производство–потребление» при обоюдной активности выступает источником и стимулом экономического развития в индустриальную эпоху.
Растущие потребности и их массовый характер создавали кредитную и инвестиционную разность потенциалов в финансовой сфере, стимулировали образование инвестиционных капиталов. Инвестиционные ресурсы направлялись на опережающее индустриальное развитие, рост производства, в свою очередь, создавал новые рабочие места, которые охотно заполнялись потребителями, стремящимися заработать больше для удовлетворения своих растущих потребностей.
Такой индустриально-потребительский цикл бесперебойно обеспечивал экономическое развитие на протяжении многих десятилетий, но перестал исправно функционировать к концу ХХ века, и в наше время он работает только в странах Третьего мира.
Осознание и осмысление накопленных исторических изменений часто запаздывает, и в мире происходят процессы, которые плохо понимаются учеными, политиками, предпринимателями. Все понимают, что в настоящее время структура экономических и общественных отношений совсем не такова, какой она была в середине ХХ века. Маржинальность и прибыльность отраслей экономики теперь совсем другая, чем раньше. Знания теперь стоят намного дороже, чем сырье, ресурсы, и даже сложные индустриальные технологии. Неспроста современную экономику называют «экономикой знаний».
Но какова же эта экономика, и каково общество, которое ей соответствует?
Когда нефть и металл (включая урановые и трансурановые элементы) были главными ресурсами, то главными науками, обеспечивающими работу с этими ресурсами, были химия, физика, геология. Соответственно, и инженерное знание строилось на фундаменте этих наук.
Если само знание становится главным ресурсом в «экономике знаний», то на роль главной науки нашего времени могла бы претендовать «экономическая эпистемология» или ее прикладная разновидность – «эпистемическое товароведение». Пока таких наук не существует, приходится разбираться с современным миром, опираясь на старые дисциплины: философию, логику, социологию.
Еще в индустриальную эпоху было ясно, что опережающее развитие производства ведет к снижению стоимости товаров и услуг и, в конечном итоге, к насыщению рынка – то есть, к исчезновению потребности в этих товарах и услугах. Ранний капитализм лихорадили кризисы перепроизводства. Их причина в том, что выручка от продажи товаров и услуг переставала покрывать издержки и затраты на само производство.
Выходов из кризиса перепроизводства в прошлом было несколько.
Первый выход заключался в поиске новых рынков сбыта и захват их экономическими или военными способами. Он открывал дорогу войнам, как обычным, так и экономическим. На этом пути возникал колониальный империализм.
Второй выход – создание новых товаров и услуг и стимулирование потребности в них. Он вел к развитию науки, инженерии, технологии, предпринимательства и менеджмента.
Третий выход состоял в отмене капиталистических отношений и рынка, в замене их социалистическими отношениями (социализм здесь следует понимать, как перераспределительную экономику в индустриальную эпоху). Привлекательность социалистической идеи состояла в том, что социализм разрывал круг «производство–потребление», опосредованный свободным обменом или стихией рынка, ликвидируя, тем самым, причины кризисов перепроизводства.
Свободный обмен товарами и услугами и разность потенциалов, создаваемая быстро растущими потребностями, заменялись плановым распределением товаров и услуг в соответствии с рациональным разделом их между всеми нуждающимися. Привлекательность такого выбора не снижалась даже осознаваемыми проблемами, которые были очевидны с самого начала. Неудовлетворенные потребности и неравенство в доступе к товарам и услугам, удовлетворяющим эти потребности, стимулируют потребителей к экономической активности, с одной стороны. С другой стороны, наличие неудовлетворенных потребностей привлекает капитал в производство товаров и услуг.
Отсюда вытекают две первые проблемы социализма:
– Какова мотивация к работе и предприимчивости у людей, потребности которых «справедливо» удовлетворены?
– Откуда брать инвестиции для развития производства, если удовлетворенные потребности не создают разности потенциалов и не возникает концентрации капитала?
Социализм решает эти проблемы очень просто!
Труд становится принудительным или стимулируется искусственно через идеологическую накачку населения и тенденциозное образование и воспитание детей и молодежи.
Национальные рынки закрываются от внешнего влияния и жестко контролируются планами производства и потребления.
Все негативные последствия такого способа решения проблем можно наблюдать и сегодня в некоторых странах (Куба, Северная Корея, отчасти Беларусь и другие). Иногда негативные последствия маскируются благодаря огромным ресурсам, подлежащим перераспределению между членами замкнутых и закрытых сообществ. Ярким примером этого являются нефтедобывающие страны Аравийского полуострова, а также Ливия, Ирак, Иран. Запасы нефти в них велики, а прибыль от торговли ею столь значительна, что распределение ее среди граждан этих государств создает иллюзию богатства и полного удовлетворения всех потребностей. По сути же общественного устройства и принципам экономических отношений эти страны мало чем отличаются от Северной Кореи.
Длительное культивирование социалистических отношений ведет к атрофии инициативности, предприимчивости, активности у населения, без чего экономика не может развиваться. Кроме того, эти отношения сказываются и на потребительских установках. Потребление становится пассивным.
С одной стороны, потребитель требует удовлетворения своих потребностей от структур распределения (государство, социальные службы, наниматели), не умея, не желая и не будучи готовым хоть что-то делать для их удовлетворения самому. С другой стороны, потребитель привыкает к весьма низкому уровню потребностей, который позволяет ему всего лишь не отставать от окружающих и не очень выделяться.
Социалистические экономические отношения культивировались в индустриальную эпоху не только в тех странах, которые декларировали себя, как социалистические (страны Второго мира времен холодной войны), но и в рыночных странах Первого мира, хотя и по-разному.
В странах Второго мира социалистические отношения распространялись на все население тотально. В странах Первого мира образовывались изолированные анклавы и сообщества, где действовали распределительные механизмы. Эти анклавы могли возникать на изолированных территориях (резервации и районы бедноты в США), сообщества могли образовываться по демографическому (пенсионеры) или по социальному принципу (так называемый «третий сектор» в целом и его отдельные целевые группы).
К началу 1990-х годов, когда закончилась холодная война и старое деление на Первый, Второй и Третий мир по принципу вхождения в геополитические блоки (НАТО, Варшавский договор, Движение неприсоединения) потеряло смысл, именно бывшие социалистические страны Европы и анклавы и сообщества в развитых капиталистических странах стали Вторым миром нашего времени. Население Второго мира сопоставимо по уровню жизни, независимо от того, в какой части мира оно проживает, и характеризуется одними и теми же особенностями, которые мы можем обобщить в термине «пассивные потребители».
Беларусь оказалась типичной страной Второго мира, но с консервативным правящим классом, цепляющимся за отжившие социалистические отношения, противящимся любым и всяческим инновациям и изменениям, что характерно, скорее, для жителей Третьего мира.
То есть, Беларусь можно охарактеризовать как страну Второго мира, контролируемую и управляемую из Третьего мира. Однако такая характеристика будет справедливой только на очень высоком уровне обобщения, на уровне статистического усреднения. На таком уровне анализа следовало бы признать, что в стране нет потенциала для перемен, инноваций и развития. Но это не совсем так.
На более глубоком уровне такой потенциал можно обнаружить. Обнаружить, и попробовать оценить его как в количественных, так и в качественных показателях.
Прежде чем искать и оценивать потенциал перемен в Беларуси, необходимо проследить те изменения перераспределительной системы общественно-экономических отношений, которые произошли в последнее время, в период перехода от индустриальной эпохи к постиндустриальной, в эпоху складывания нового экономического уклада и экономики знаний.
Принято считать, что перераспределительная система в Беларуси является наследием СССР. Это так, но она формировалась еще и под влиянием глобализации. Одним из аспектов глобализации является принудительное распределение, возникшее в последние 20-30 лет. Компьютерные программы, мобильные приложения, как и многие современные продукты распространяются принудительно, когда желание потребителя практически не учитывается. В 1990-е годы прошлого века компьютерные программы менялись настолько быстро, что если бы они распространялись так же, как товары индустриальной эпохи, то всемирная паутина и вся инфраструктура, на ней построенная, находились бы только на самом начальном этапе. Софт и приложения практически навязывались потребителю без его согласия.
Принудительное распределение возникло не сегодня. С появлением радио началось принудительное распределение музыкальной продукции, телевидение принудительно распространяет новости, художественный контент. Мода тоже представляет собой принудительное распределение, когда люди вынуждены приобретать не то, что им нравится или необходимо, а то, что навязано общественным мнением и законодателями мод haute couture и prêt-à-porter. Собственно, мода и формирует то, что людям нравится, навязывает вкусы, формирует сознание. В ХХ веке мода стала индустрией и охватила практически весь спектр товаров и услуг, от продуктов питания и первой необходимости, до предметов роскоши и избыточных услуг.
В современном мире принудительное распределение товаров и услуг распространяется не только и не столько на индивидуального потребителя, но на отрасли экономики и на все организованности инфраструктуры. Деятельность банков, транспорта, связи, даже медицины и образования невозможны без регулярного и перманентного обновления программ и стандартов.
Беларусь тоже втянута в этот процесс глобального принудительного распределения, и вынуждена постоянно обновляться. Впрочем, вне этого процесса сегодня не может находится ни одна страна, ни одно сообщество.
Различия между Первым, Вторым и Третьим миром пролегает в том, что:
– Первый мир инвестирует в это принудительное распределение (и в производство того, что принудительно распределяется), потребляет все это в первую очередь, диктуя моду, и получает прибыль от быстрого распространения новых товаров и услуг в странах Второго и Третьего мира;
– Второй мир просто потребляет, следуя моде и необходимости;
– Третий мир некоторое время сопротивляется потреблению инноваций, и они проникают в него не просто принудительно, но контрабандой и по серым схемам, поэтому в Третьем мире не удается даже получать доход от налогов с продаж принудительно распределяемых товаров и услуг.
Социально-экономическая модель Беларуси представляет собой гибрид социализма прошлого века с системой современного принудительного потребления.
Но процессы распределения не одинаково представлены в разных экономических нишах.
Беларусская индустрия, сельское хозяйство, коммунальное хозяйство, медицина, образование архаичны и очень мало изменились со времен СССР. Но культура, сфера духовного потребления, наука сформированы влиянием глобализации и принудительного распределения.
Кино, литература, музыка, дизайн, кухня, научные темы и проблемы – все это импортируется в Беларусь. И не просто импортируется, но еще и не беларусскими поставщиками и дилерами. А поскольку емкость беларусского рынка весьма незначительна, то все это импортируется сюда через рынок России. Этому способствует не только общее прошлое, но и общность языка, что для культурного и духовного потребления является определяющим фактором.
В результате, мы получаем не то, что хотим и ищем, но то, что к нам доносится другими. Мы получаем это все с большим опозданием, а для нашего динамичного времени опоздание в потреблении инновационных или просто модных товаров и услуг всего лишь на год означает полное отставание и выпадение из мира. Мы получаем инновационные и модные товары и услуги из вторых рук.
В следующей части текста мы продолжим разбираться с положением дел в Беларуси, и с тем, почему сегодня в Беларуси нет агентов перемен и сколь-нибудь реалистичных предложений реформ или трансформации.
Все части текста «Глобальное потепление после холодной войны»:
ЧАСТЬ 1. Возможны ли реформы в Беларуси?
ЧАСТЬ 2. Что происходит в мире и регионе
ЧАСТЬ 3. Немного о перераспределительной экономике
ЧАСТЬ 4-5. Положение дел в Беларуси
ЧАСТЬ 6. Онтология и гуманитарные технологии (область определения проблемы)