Социальные тренды ближайшего будущего

27 студзеня 2017

Перевод “Летучего”. Оригинальный текст на украинском языке можно найти здесь: Соціальні тренди найближчого майбутнього.

Сергей Дацюк для UAINFO

Рассказывать о научных и технологических трендах ближайшего будущего легко и приятно. Эта работа благодарна с точки зрения слушателей и хорошо оплачиваема с точки зрения государственных и корпоративных заказов.

Рассказывать о социальных трендах ближайшего будущего – дело трудное и неблагодарное.

Ведь мало кто готов всерьез обсуждать вопросы разницы между 3d-копированием, аддитивными технологиями 4d-копирования (создания материалов с изменяемой формой) и 5d-копирования (создания 3d- и 4d- материалов на уровне структуры – молекулярной, атомарной и т.д.).

А вот по вопросу социальных трендов ближайшего будущего существует очень много претендентов на футурознание.

Фактически половина социально активных людей думают, что они являются специалистами в социальных технологиях.

Большой социальный эксперимент архаизационного агрессирования, происходящий сейчас в России, подвергается обывательским оценочным суждением довольно часто.

Позже очевидно так же начал подвергаться обывательским оценочным суждением охлократически-изоляционистский волюнтаризм как социальный проект нынешнего американского президента.

А вот возможны ли позитивные социальные сдвиги будущего? Какими они будут и как их оценивать?

Что такое социальная футурология?

Социальная футурология – это одно из самых сложных теоретических междисциплинарных направлений конструктивистского исследования.

В отношении нее существуют пять крупнейших заблуждений, которых в основном придерживаются различные эксперты:

1. Историцизм – знание социальной истории позволяет уверенно говорить о социальном будущем («что было, то и будет, и нет ничего нового под луной»).

2. Экономизм – экономические знания позволяют уверенно говорить о социальном будущем (экономические сдвиги и есть социальное будущее).

3. Социологизм – знание общественного мнения большинства и социальных проектов элиты (правящего класса) позволяет уверенно говорить о социальном будущем (мнение большинства и/или проекты элиты создают социальное будущее).

4. Политологизм – сравнительная политология с выделением положительных политологических практик позволяет уверенно говорить о социальном будущем (политические теории и практики творят социальное будущее).

5. Технологизм – знание трендов развития технологий позволяет уверенно говорить о социальном будущем (наука и технология создают и социальное будущее).

Конечно, это не так, потому что, особенно в ситуации мирового кризиса, относительно трендов ближайшего будущего нельзя полагаться ни на историю, ни на экономику, ни на социологию общественного мнения или социологию элит, ни на сравнительную политологию, ни на технологическую футурологию.

Даже более масштабные по сфере теоретической разработки дисциплины, такие как психоистория, цивилизационная антропология или социальная философия позволяют говорить о социальном будущем очень обобщенно.

Социальная футурология как дисциплина оперирует социальными моделями, или даже принципиальными проекциями социальных трендов для создания таких социальных моделей.

В этом смысле социальная футурология применяет междисциплинарный подход с конструктивистской позиции – конструктивистскую историю, конструктивистскую экономику, конструктивистскую социологию, конструктивистскую политологию, конструктивистскую технофутурологию, цивилизационную антропологию и конструктивистскую социальную философию, которая оперирует уже не принципами или законами, а мыслительными установками и мотивационными предписаниями. То есть в значительной степени это смыслоконструирование новой социальной реальности.

В ситуации мирового кризиса мы принципиально не можем описать целостную модель общества (государств, корпораций, общин) ближайшего будущего, потому что, во-первых, оно выглядит очень неясно, а, во-вторых, оно находится в состоянии становления.

Но в этой кризисной, то есть в нашей нынешней ситуации, мы можем указать на определенные процессы, качества или конструктивные элементы моделей социального будущего, которые сопровождаются присущими им мыслительными установками и мотивационными предписаниями.

В каком виде существует социальная футурология?

В начале 2017 года мои коллеги из России Петр Щедровицкий и Сергей Переслегин дали интервью, которые непосредственно касались темы будущего. Петр Щедровицкий – “Россия все последние 400 лет – страна затягиваний и быстрых перемен“, и Сергей Переслегин – “Это не просто безработица, а лишение человечества принципиально смысла существования“.

Оба эти интервью исходят из жесткого технологизма. Очевидно сейчас в России невозможно говорить иначе, потому что любая социальная футурология в России чрезвычайно сильно политизирована и угрожает самому автору.

Оба эти интервью по-разному проводят один и тот же тезис – технологический прорыв, который происходит на наших глазах, из-за отсутствия процессов социальной синхронизации с процессом технологических инноваций, грозит нам большими проблемами и мировыми катаклизмами.

Давайте зафиксируем важное изменение, которое произошло буквально за последние 2-3 года. На место разочарования от стагнации на протяжении последних 20-ти лет (1991-2011) пришла обеспокоенность тем, что процессы научных и технолог-инженерных прорывов не сопровождаются социальными инновациями.

Гуманитарная деградация происходит повсеместно в мире. Где-то это дошло до архаизации (как в России или Исламском мире), где-то это находится в состоянии неустойчивого баланса (как в Европе и Китае), а где-то деградация заметна только на фоне научно-технологических успехов (как в США).

Возникает фундаментальная проблема и такой же глубокий вопрос. Почему во все времена в цивилизационных кризисах очень часто лирики проигрывают физикам, то есть почему гуманитаристика обычно отстает от естественных научно-технологических инноваций?

С точки зрения современности можно увидеть несколько причин этого явления. Во-первых, научно-технологические инновации всегда значительно более корпоратизированные, то есть удаленные от государства и от обывательской части общества, а значит более свободные и одновременно достаточно ресурсно обеспеченные. Во-вторых, большинство гуманитариев обычно довольно сильно ангажированы (пропаганда в СМИ и поддержка имеющихся политиков), если не сказать резче – социально коррумпированы. В-третьих, общество слабо разбирается в науке и технологиях, а вот по гуманитарным вопросам всегда существует устойчивое общественное мнение, что представляет собой доксический барьер (набор социальных шаблонов, предубеждений и мифов), который трудно преодолеть гуманитариям-новаторам. В-четвертых, гуманитарии-новаторы всегда маргинальны – им не дают лабораторий или инвестиций, как ученым или инженерам-технологам. И наконец, в-пятых, в новых концепциях гуманитариев-новаторов правящие классы видят непосредственную угрозу, хотя на самом деле такую угрозу представляют именно научные открытия и технологические изобретения без соответствующего гуманитарного обеспечения.

Именно сейчас мы можем это наблюдать – на фоне научных открытий и технологических инноваций гуманитарные достижения выглядят очень скромно. То есть социальная футурология сейчас порождается скорее представлениями о последствиях научно-технологических изменений, а не социальными проектами на основе сложных теоретических концептов.

Простые социальные концепты пользуются широкой поддержкой у правящих классов, вроде концепта архаизации, локальной национализации (фашизации) или территориальных империй (неоколониализм) с массированным агрессированием общественного мнения.

Кроме того, можно указать на три больших недостатка неуправляемых социальных изменений в мире:

1. отсутствие процесса мониторинга социальных инноваций в различных частях мира;

2. отсутствие процесса анализа и исследования этих социальных инноваций и выработки социальной политики в отношении них;

3. отсутствие процесса реализации новой политики на уровне государства, корпораций и общества.

Во второй части своего интервью “Под видом стратегий развития стали разрабатывать всякую туфту” Петр Щедровицкий говорит, что такой интегральный инструмент государственных и муниципальных политики и управления как стратегия не работает в России. Можно сказать, что этот инструмент сейчас не работает нигде – даже в Европе и США.

Это означает, что социальное развитие мира отдано на откуп стихии. И все, что мы можем пока делать, это изучать эту стихию.

Итак, одно из направлений социальной футурологии – это мониторинг социальных инноваций, возникающих в разных частях мира. Эти социальные инновации имеют разное происхождение – геополитическое, общественно-конфликтное, технологическое, цивилизационное и т.д.

У этих инноваций есть интересная особенность – когда они появляются, то они не обязательно замечаются СМИ, наукой, политиками. Но они замечаются в повседневности сетями общества, которые транслируют их различными способами в разные уголки планеты, где они в разных ситуациях распространяются и становятся новой социальной практикой.

Еще одно направление социальной футурологии – это обнаружение различных масштабных социальных процессов, в которых время от времени появляются заметные субъекты, которые создают изменения мира. Это одновременно и Илон Маск как масштабный инноватор последнего десятилетия, и президенты Путин и Трамп сейчас как разрушители существующего мирового порядка, и украинское общество 2014-2015 годов, и Китай и Исламский мир со своей диаспорной стратегией в течение последних десятилетий.

Наконец, последнее направление социальной футурологии – реализация новой политики – происходит исключительно в виде революций и войн. Правящие классы принципиально не желают ничего менять. И если происходит разрушение социального пространства, они просто убегают, прячутся и используют сэкономленные резервы для собственного пережидания тяжелых времен.

Все эти социальные процессы так или иначе позволяют говорить о социальных трендах ближайшего будущего.

Социальные тренды ближайшего будущего

Новый обобщающий тренд социального будущего можно описать многими словами: «когнитивный», «трансгуманистичный», «сетевой», «конструктивистский», «виртуальный», «сингулярный». Все это так или иначе общие понятия, каждое из которых фиксирует какое-то одну основное качество.

Давайте опишем основные технологические тренды ближайшего будущего и их социальные последствия.

1. Появление орбитальной экономики (Илон Маск) и колонизация Марса (США, Россия, возможно – Китай и Европа), которые приведут к выходу человечества за пределы планеты Земля и к появлению единого человечества и его инопланетных диаспор. Впервые должен появиться аутсайт человечества (взгляд на себя извне, инопланетная рефлексия земной цивилизации).

2. Вступление человечества в отношения (и в конфликт) с искусственным интеллектом, включая появление телесно-мозговых имплантов, что приведет к двум взаимосвязанным процессам – появлению бесчеловечного свободного агента (искусственного интеллекта) и появлению измененного человека (трансчеловека с имплантами и встроенным в мозг искусственным интеллектом, что делает возможным новые технологии восприятия внешней реальности и дополненную реальность, новые технологии мыслительной коммуникации).

3. 3d-, 4d-, 5d-печать, которая будет дополнять постиндустриальное автоматическое массовое производство индивидуальным трансиндустриальным производством, принципиально изменит социальную структуру производства, структуру рабочего времени и принципы работы и досуга.

4. Появление трансструктурных технологий (не только нанотехнологий, но и фемтотехнологий, квантовых технологий), что значительно изменит способы восприятия реальности и приблизит Сингулярность как таковую.

5. Замена доминирующих углеводных источников энергии на другие источники, которая приведет к перераспределению собственности и власти в мире и соответственно изменит политическую карту мира.

6. Появление трансиндустриальных городов, которое изменит роль и функции городов как таковых, что будет означать в том числе появление нового типа городов (орбитальных, инопланетных, рассредоточенных (сетевых)).

7. Роботизация производства, что делает значительную часть людей ненужными для индустриального и даже для постиндустриального производства. Реальность роботов значительно изменит само общество – появится роботическая этика, право, экономика, политика и т.д.

8. Объединение мира благодаря социальным сетям Интернет, что приведет к большим социальным последствиям (усиление роли сетевых общин). Самодостаточные сетевые общины постепенно становятся все более мощными и сопоставимыми по своему воздействию с государствами и корпорациями. В то же время, будучи объединены только сетевым образом они будут существовать в мире государственных и корпоративных системных иерархий. То есть в идеале нужно вместе с ООН (объединение государств), Давосским форумом (объединение компаний) создать и объединение самодостаточных общин.

Обратите внимание, что все эти технологические инновации сформулированы вместе с соответствующими социальными инновациями, вызовов которых правящие классы просто не воспринимают.

Более того, можно уверенно утверждать, что сами эти инновации станут возможными только там (в той стране или в той среде), где для этого готовы соответствующие социальные условия. И другие страны (среды) вынуждены будут отставать от стран-инноваторов не только в плане научно-технологическом, но и в плане социальном.

Это можно увидеть сейчас на примере Интернет. Сам по себе Интернет появился и динамично развивается там, где социальные условия готовы к его использованию наиболее эффективно (в США и в Европе). И наоборот, в России, в Китае и тем более в Исламском мире эта технология сдерживается, блокируется и архаизируется, потому что общество и государство к этому оказались не готовы.

Основные негативные признаки кризисного мира мы можем видеть уже сейчас.

1. Деградация мировых правящих классов (их неспособность принять социальные вызовы, предложить масштабные реформы не только на уровне государств, но и на уровне ООН, международных корпораций и сетевых общин).

2. Появление в мире гигантских теневых капиталов, существующих благодаря оффшорам и банковской тайне, которые соизмеримы с ВВП многих стран мира и не могут быть ликвидированы при существующих международных правилах.

3. Нарастание нищеты большинства граждан мира в так называемых неразвитых странах, разрушение средних классов в качестве опоры развитых государств.

4. Актуализация архаических форм социальных организаций (националистическое государство, империя, родовые, клановые или мафиозные группировки, нелегальные вооруженные формирования и террористические организации, бандитские группировки и организованная преступность).

5. Агрессирование международной политики и повышение вероятности Большой Войны.

Таким образом, в мире возник не просто «цифровой разрыв», как об этом иногда пишут. В мире возник именно цивилизационный разрыв.

Итак, ответ на вопрос «приведут ли научно-технологические тренды будущего к позитивным изменениям?» неутешителен. Без соответствующих социальных инноваций – конечно, нет. И нынешний мировой кризис является прекрасной иллюстрацией этого тезиса.

Основная проблема ближайшего будущего

Сергей Переслегин считает, что социальная адаптация и производство соответствующих социальных инноваций будет значительно отставать от научно-технологических инноваций.

Главная проблема, которую видит Переслегин, это потеря смысла жизни большинством людей. То есть в рамках существующих и транслируемых СМИ и массовым образованием смыслов жизни большинство людей в мире уже сейчас, и чем дальше, тем больше станут ненужными.

Более того, воззрения большинства представителей правящих классов тоже уже давно не соответствуют новой реальности, которая создается на наших глазах. Поэтому правящие классы все больше и больше приближаются к процессу принудительной и жесткой их люстрации путем отстранения от власти, маргинализации и даже физического уничтожения.

Поэтому в ближайшем будущем наиболее востребованной профессией будет смыслоконструктор, то есть профессионал, который способен генерировать новые смыслы жизни в ситуации изменившихся представлений о мире, о реальности, о человеке, и генерировать социальные формы существования этих смыслов. Это то, чего больше всего не хватает сегодня в мире.

Но главная технологическая проблема – это создание центров социальных инноваций. Это невозможно сделать на государственном уровне и внутри какого-либо государства. Возможно это могли бы быть гуманитарно-интеллектуальные среды, выведенные за пределы собственных государств-стран, в какой-нибудь анклав или несколько анклавов.

Поэтому корпоратизации научно-технологических инноваций должен быть сопоставлен процесс анклавизации гуманитарных инноваций. Возможно, так удастся обойтись без войны.

“Летучий” рекомендует: 

Штогадовая канферэнцыя Лятучага ўніверсітэта і Цэнтра еўрапейскай трансфармацыі “ТЭХНІКІ І ТЭХНАЛОГІІ ЧАЛАВЕЧАГА”. Дэдлайн падачы заявак  – 10 лютага!