Марвин Мински, Массачусетский технологический институт (MIT).
Источник: «Мозг, разум и общество» (материалы Международной конференции по мозгу, разуму и обществу, Высшая школа информационных наук, мозга, сознания и общества, Университет Тохоку, Япония, сентябрь 2005 г. [i]).
Перевод Андрея Егорова, Летучий университет.
***
Некоторые компьютерные программы являются экспертами в некоторых играх. Другие программы могут распознавать некоторые слова. И даже какие-то программы высоко компетентны в решении определенных технических проблем. Тем не менее, каждая из этих программ специализирована, и ни одна из существующих программ сегодня не демонстрирует здравого смысла или находчивости двухлетнего ребенка – и, конечно, ни одна программа пока не может понять обычное предложение из сборника рассказов для первоклассника. Также ни одна программа сегодня не может оглядеть комнату, а затем идентифицировать то, что видит.
В этой лекции будут предложены некоторые соображения, почему компьютерные программы все еще так ограничены. Некоторые мыслители могут сказать, что это происходит из-за того, что у компьютеров нет сознания, и что с этим ничего сделать нельзя, потому что в природе машин есть только то, что они запрограммированы делать, и, следовательно, их нельзя запрограммировать «думать».
Гражданин: Я убежден, что машины никогда не будут иметь ни мыслей, ни чувств, подобных нашим, потому что у машин нет живых элементов, которые могут существовать только в живых существах. Таким образом, у них не может быть никаких чувств вообще, у них нет надежд или радостей, страхов или боли, мотивов, амбиций или целей. У них не может быть ни малейшего чувства гордости или стыда, ни неудачи, ни достижения, ни недовольства, потому что они просто не могут заботиться о том, что они делают, или даже знать, что они существуют.
Мне кажется, что мы используем такие утверждения, чтобы оправдаться за наши неудачи в понимании самих себя. Для этого мы коллекционируем явления, которые не можем объяснить, а затем упаковываем их в такие «слова-чемоданы» как чувство, дух или сознание, а затем описываем эти «живые элементы» как сущности с таинственными чертами, которые не могут быть объяснены в физических терминах.
Здесь же я буду придерживаться противоположного мнения. Всякий раз, когда какой-то кажущийся «основной» аспект разума будет казаться трудно объяснимым, я буду стараться изобразить его как продукт более сложной сети процессов, активности которых иногда могут сотрудничать, но также могут конфликтовать и конкурировать. Затем в каждом из приведенных ниже примеров тайна, которая казалась необъяснимой, будет заменена набором нескольких различных вопросов и проблем, каждый из которых может быть сложным, но по крайней мере не будет казаться столь неразрешимым.
Начнем с того, что мы распакуем множество явлений, для которых мы используем слово «сознание». (Следующий раздел – это сокращенный пересказ главы 4 моей будущей книги «Эмоциональная машина» [ii]).
***
Что такое сознание?
Аарон Сломан [iii]: «Не стоит спрашивать, как определить сознание, как его объяснить, как оно эволюционировало, каковы его функции и т.д., потому что нет одной сущности, для которой все эти ответы будут одинаковыми. Вместо этого у нас есть много суб-способностей, для которых существуют разные ответы: например, различные виды восприятия, обучения, знания, … самоконтроля и т.д.», – из сообщения в comp.ai.philosophy, 14 декабря 1994 года.
Чтобы увидеть, сколько всего способен делать человеческий разум, рассмотрим этот фрагмент повседневного мышления.
Джоан, со своим недавно законченным отчетом, находится на полпути через дорогу. Задумавшись о том, что сказать на собрании, она слышит звук, поворачивает голову – и видит быстро приближающуюся машину. Испытывая сомнения, нужно ли завершить переход или вернуться назад, но не желая опаздывать, Джоан решает перебежать через дорогу. Мгновением позже она вспоминает о своем поврежденном колене и думает о своем импульсивном решении: «Если мое колено меня подведет, то я могу погибнуть. Что тогда подумают обо мне мои друзья?».
Казалось бы, естественно спросить: «Насколько осознанно действовала Джоан?». Но вместо того, чтобы останавливаться на этом слове «осознанность», давайте посмотрим на некоторые вещи, которые Джоан действительно «сделала».
Реакция: Джоан быстро отреагировала на звук.
Идентификация: она распознала это как звук.
Характеристика: она классифицировала это как звук автомобиля.
Внимание: она заметила одни вещи, но не другие.
Нерешительность: она задалась вопросом, следует ли пересечь дорогу или отступить назад.
Представление: она предвидела некоторые возможные будущие исходы.
Выбор: она выбрала метод выбора возможных вариантов.
Решение: она выбрала одно из нескольких альтернативных действий.
Планирование: она построила многоэтапный план действий.
Повторное рассмотрение: позже она пересмотрела этот выбор.
В ходе совершения этих действий другие «части» разума Джоан делали другие вещи:
Воспоминание: она получила описания предыдущих событий.
Представление: она связала набор описаний.
Овеществление: она попыталась описать состояние своего тела.
Эмоция: она изменила основные части своего психического состояния.
Выражение: она построила несколько словесных описаний.
Повествование: она слышала их как диалоги в ее голове.
Намерение: она изменила некоторые приоритеты своих целей.
Предчувствие: она переживала за возможное опоздание.
Рассуждение: она делала различные умозаключения.
Многие из этих действий включали умственные процессы, которые основывались на содержании некоторых других ее психических процессов.
Рефлексия: она подумала о том, что она недавно сделала.
Само-рефлексия: она размышляла о своих последних мыслях.
Сочувствие: она представляла мысли других людей.
Моральная рефлексия: она оценила то, что она сделала.
Само-осознание: она характеризовала свое психическое состояние.
Само-представление: она сформировала и использовала модели самой себя.
Чувство идентичности: она считала себя существующей.
И это только начало гораздо более длинного списка аспектов того, как люди чувствуют и думают, – и если мы хотим понять, как работает наш разум, нам понадобятся объяснения для них всех. Чтобы сделать это, нам нужно взять каждый элемент отдельно, объяснить в деталях как это работает, а затем решить, какой из них следует рассматривать как аспект того, что мы называем «сознанием».
***
Разум как организация многоуровневых процессов
В этом разделе описывается модель разума, которая показывает, как система может отражать (по крайней мере, до некоторой степени) то, о чем она недавно думала. Здесь нет возможности для описания всего, но читатель может найти более подробную информацию здесь (Часть 5. Уровни психических действий [iv]).
Мой коллега Пинг Сингх и я в настоящее время разрабатываем прототип такой системы [v].
Следует отметить, что эта модель [vi] согласуется с некоторыми из ранних взглядов Зигмунда Фрейда, который видел разум как систему для разрешения (или игнорирования) конфликтов между нашими инстинктивными и приобретенными идеями.
***
Как мы распознаем сознание
Когда у нас есть модель, в которой разум имеет несколько уровней различных процессов, мы можем начинать строить гипотезы о том, что может происходить, когда человек утверждает, что мыслит «осознанно». Например, это может произойти, когда определенный процесс в мозге этого человека обнаруживает (detects) некоторую комбинацию активностей процессов более высокого уровня:
Аналогичным образом мы также можем спросить, что может заставить человека запустить такую группу активностей. Это может произойти, например, когда определенный «критико-подобный» процесс обнаруживает, что ваше мышление зашло в тупик. Результатом активности такого «критика» может стать помощь в упорядочении вещей, которую мы иногда описываем, как попытки «сфокусироваться» или «сосредоточиться». На приведенной ниже диаграмме предлагается один из типов процесса, который мозг может использовать, чтобы попытаться переключиться на некоторый паттерн мышления, задействуя более высокоуровневые процессы, – например, путем активации таких ресурсов:
Важно подчеркнуть, что каждая из этих групп активностей может быть чрезвычайно сложной, а также, вероятно, может значительно различаться у разных индивидуумов. Это еще одна причина, по которой никто не должен ожидать, что сможет найти простое описание того, что мы называем сознанием.
***
Как уровни процессов разума развиваются и растут?
За последние несколько столетий наши ученые узнали гораздо больше об атомах и океанах, планетах и звездах, чем о механизме мыслей и чувств. Эти науки прогрессировали, потому что ученым удалось открыть небольшие группы «простых» и «основных» законов, которые объясняли много разных явлений в сферах физики и химии.
Почему эта стратегия менее эффективно работает в области науки психологии? Мне кажется, что одной из причин этого было почти всеобщее убеждение в том, что такие функции, как эмоции и чувства, должны быть по своей сути не-механическими, и поэтому они не могут быть объяснены с точки зрения физических процессов. Однако, я подозреваю, что основной причиной этой задержки была идея о том, что психологи, как и физики, должны были искать простые «законы» мышления. Иными словами, мне кажется, что нашим психологам и философам не нужно было столь усердно стараться использовать методы, которые хорошо работали для физических наук. На самом деле, сегодня мы знаем, что человеческий мозг содержит несколько сотен различных специализированных видов машин, каждый из которых должен был развивать различные процессы, которые помогали нашим предкам решать многочисленные проблемы, с которыми они сталкивались в тысячах различных ситуаций прошлого. Поэтому десятки тысяч разных генов должны быть связаны с тем, как люди думают.
Это предполагает, что современные психологи должны встать на противоположную точку зрения и отвергнуть стремление основывать свои идеи на обнаружении небольших групп простых закономерностей. Всякий раз, когда какой-то аспект ума кажется трудным в объяснении (например, привязанность, страх или боль), мы могли бы вместо этого заменить его более сложным набором взаимосвязанных процессов. Иными словами, мы возьмем каждое психическое явление и попытаемся изобразить его не как «базовое» и «элементарное», что необъяснимо, но как результат сложного взаимодействия больших сетей разных процессов, которые иногда сотрудничают, а иногда конкурируют. Затем каждая из тайн начнет постепенно исчезать из-за того, что мы заменим ее на несколько новых видов проблем. Каждая из этих проблем может быть довольно сложной, но поскольку они будут куда менее непостижимыми, то мы сможем взяться за их решение.
Иными словами, наш основной подход заключается в том, чтобы продемонстрировать, что многие, казалось бы, отдельные «особенности» нашего разума на самом деле не отдельные сущности, а аспекты того, что происходит внутри огромных сетей разных процессов. Для этого нам нужно будет накопить знания о том, как работают некоторые из этих процессов, и тогда нам нужно будет предложить некоторые способы их возможного взаимодействия, которое и создает ту систему, которую мы называем нашим разумом.
Итак, теперь давайте попробуем применить эту идею к вопросу о том, как работает человеческое познание. Достаточно просто представить машины со многими уровнями процессов; действительно, сегодня многие компьютерные программы состоят из нескольких слоев подпрограмм. Тем не менее, у нас все еще нет достаточно хороших гипотез о том, как наши более высокие уровни мозговых машин делают все те замечательные вещи, которые они делают.
***
Миф «опытных оснований»
Большинство теорий человеческого развития предполагают, что мы начинаем познание с освоения реакций низкого уровня и должны ждать, пока каждый из базовых этапов будет хорошо усвоен, прежде чем мы сможем научиться мыслить более абстрактно:
«Все, что мы узнаем, – от самых простых фактов до наших самых абстрактных понятий – в конечном итоге «основывается» на нашем опыте взаимодействия с внешним миром».
Более конкретно, эта «стандартная теория» настаивает на том, что:
Мы начинаем (каким-то образом) учиться распознавать конкретные сенсорные ситуации. Затем мы сопоставляем наши реакции с тем, ведут ли они к неудаче или к успеху.
Затем на последующих этапах развития мы изучаем все более абстрактные способы представления объектов и их взаимоотношений в ситуациях, которые мы воспринимаем.
Однако возникают такие серьезные вопросы, как:
Как мы опознаем эти «сенсорные ситуации»?
Как мы представляем их?
Что определяет, как мы реагируем на них? («Операнты»)
Что означает «успех» и «неудача»?
Как мы можем установить эти корреляции?
Чтобы ответить на эти вопросы, мне кажется, нам понадобится много новых представлений о том, как конструировать такую механику. Я сомневаюсь, что когда-либо будет достаточно предположить (например), что познание – это прежде всего это вопрос статистических корреляций, или что понятия высокого уровня спонтанно формируются в больших нейронных сетях с простыми архитектурами, или что мы поймем большую часть человеческой когнитивной деятельности путем незначительного протягивания связей к традиционным понятиям об «ассоциации идей» или «подкрепления условного рефлекса». Один великий философ ясно осознавал, что эти идеи имеют серьезные недостатки:
Иммануил Кант: «Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта; в самом деле, чем же пробуждалась бы к деятельности познавательная способность, если не предметами, которые действуют на наши чувства и отчасти сами производят представления, отчасти побуждают наш рассудок сравнивать их, связывать или разделять, и таким образом перерабатывать грубый материал чувственных впечатлений в познание предметов, называемое опытом?».
«Но хотя всякое наше познание и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта. Вполне возможно, что даже наше опытное знание складывается из того, чтó мы воспринимаем посредством впечатлений, и из того, чтó наша собственная познавательная способность (только побуждаемая чувственными впечатлениями) дает от себя самой, причем это добавление мы отличаем от основного чувственного материала лишь тогда, когда продолжительное упражнение обращает на него наше внимание и делает нас способными к обособлению его» [vii].
Хотя, как заметил Кант, ощущения дают нам возможность познавать, они не могут быть тем, что делает нас способными к познанию: другими словами, это не объясняет, как человек может научиться познавать. Вместо этого, нам нужно начать с некоторых «дополнительных знаний» о том, как формировать представления, а затем – как связывать их. Вот почему, мне кажется, наш человеческий мозг сначала должен были развить сложные архитектуры, которые обнаруживают наши нейрофизиологи.
Например, традиционные точки зрения не приближаются к объяснению, почему «этапы» развития детей так часто кажутся очень внезапными; ребенок может потратить целый год, выражаясь только «предложениями», содержащими не более одного или двух слов, – и вдруг появляются более сложные предложения. Это привело к тому, что многие годы были популярны представления о том, что такие возможности должны быть просто «врожденными» и на самом деле вообще не «изучаются». Соответственно, эта точка зрения гласит, что ребенку нужно только «настроиться» или каким-то образом адаптировать этот механизм к языку своей культуры, чтобы он мог автоматически говорить правильно, когда наступит подходящий момент развития. Следующий раздел предполагает, что разные уровни познания могут происходить одновременно в течение всего этого периода, но обычно не проявляются в явном поведении, пока полученные в результате процессы не станут в достаточной степени усвоенными.
***
Теория «внутреннего основания»
Старая «гипотеза физического основания» предполагала, что ни один «более высокий когнитивный уровень» не может начать осваиваться до тех пор, пока не будут достаточно освоены нижние уровни. С этой точки зрения, умственное развитие ребенка должно начинаться с процессов, в которых реактивные системы самого низкого уровня получают некоторые знания о внешней среде этого ребенка.
Только тогда следующий уровень начнет осваиваться, потому что (в этом традиционном представлении) построение каждой новой структуры должно базироваться на базе освоения нижележащих по отношению к этой структуре уровней.
Однако мы можем представить себе другой процесс, при котором каждый из нескольких уровней мозга может в одно и то же время изучать некоторые способы прогнозирования и контроля отдельных видов активности в тех частях мозга, к которым он непосредственно подключен. Другими словами, каждая часть мозга существует внутри своего «локального мира». Теперь мы можем выдвинуть новую гипотезу: эволюция могла обеспечить каждому из этих локальных миров то, что мы могли бы назвать «мини-мирами», которые генетически уже были бы оснащены всеми потенциально полезными видами поведения.
Типичный внешний мини-мир может состоять из системы, состоящей из нескольких пальцев и руки; тогда реактивная система может научиться предсказывать, как различные комбинации движений пальцев приводят к различным ощущениям ладоней. Такая система может научиться предсказывать, что сжимание пальцев вызовет чувство давления на ладонь. Аналогичным образом, уровень реактивной системы ребенка может научиться прогнозировать эффекты более крупных движений конечностей, или движения языка во рту, или некоторые визуальные эффекты перемещения глаз.
До сих пор обычной является точка зрения, в которой всё наше обучение в конечном итоге основывается на том, что мы узнаем из нашего опыта взаимодействия с внешним миром. Однако, мы могли бы также предположить, что некоторые подобные процессы могут также происходить на более высоких уровнях внутри одного мозга. Например, некоторые более высокие уровни могут начинаться с соединения с малыми системами, которые ведут себя как простые конечные автоматы. Пример такой системы может иметь три состояния и два действия: «двигаться влево» и «двигаться вправо».
Если эта система ведет себя как три точки на линии, тогда B-мозг может научиться предсказывать (например), что выполнение «перемещения влево» два или более раз всегда ставит систему в крайнее левое состояние. Из этого факта можно узнать многое: что некоторые действия обратимы, а другие – нет, и что это может зависеть от ситуаций, в которых находится система. Есть много других важных вещей, которые могут быть узнаны с помощью таких машин: например, как можно комбинировать различные последовательности действий или об эффектах различных видов таких модификаций.
Как могла бы развиться такая система? Простейшей гипотезой будет то, что каждая из основных когнитивных частей нашего мозга базируется на мутированных копиях уже существующих структур. Тогда каждый новый такой уровень может состоять из мутированных версий старых обучающих машин, уже оснащенных примитивными врожденными целями для прогнозирования эффектов воображаемых цепочек действий. Тогда несколько частей сознания младенца могли бы одновременно изучать некоторые способы предсказания и контроля своего «локального окружения».
В итоге, эти почти обособленные системы будут развиваться так, чтобы каждый из уровней внутри мозга продолжал разрабатывать всё более мощные способы использования способностей, изученных его соседями.
***
Репрезентации знания
Любая теория обучения включает идеи о том, как обучающаяся машина может представлять информацию о знаниях, которую она приобретает. Большинство традиционных теорий предполагают, что обучение каким-то образом основано на создании связей, но изредка доходит до того, чтобы сделать предложение о характере вещей, которые связываются. В контексте информатики (Computer Science) ситуация совершенно противоположная, и практики часто спорят о том, что является наилучшим способом представления знаний. Иногда аргументы выглядят таким образом:
«Всегда лучше использовать строгую логику».
«Нет. Логика слишком негибкая. Используйте нейронные сети».
«Нет, нейронные сети еще более жесткие, они описывают вещи с помощью чисел, а не абстракций. Почему бы просто не использовать естественный язык».
«Нет, вместо этого используйте семантические сети, где разные идеи связаны понятиями! Такие сети лучше, чем предложения естественного языка, – и имеют меньше двусмысленностей».
«Нет, семантические сети слишком гибкие и могут привести к несоответствиям. Только логика защищает нас от парадоксов».
В Главе 8 «Эмоциональной машины» более подробно обсуждаются эти идеи и делается вывод о том, что поскольку речь идет о человеческом мозге, мы должны использовать множество разных способов представления различных типов знаний. Итог этой дискуссии подводится через предположение, что обыденное человеческое знание должно использовать множество различных методов и процессов, которые складываются в конфигурации, подобные, например, таким:
***
Проблема субъективного опыта
Многие философы утверждали, что самая сложная проблема, с которой нам приходится сталкиваться, – как в психологии, так и в философии, – заключается в понимании природы субъективного опыта. Например, здесь приведено одно из таких утверждений:
Дэвид Чалмерс: «Напротив, сложной проблемой является вопрос о том, как физические процессы в мозге порождают субъективный опыт. Эта головоломка включает в себя внутренний аспект мысли и восприятия: то, как вещи ощущаются субъектом. Когда мы видим, мы испытываем визуальные ощущения, например, ощущение ярко синего. Или подумайте о невыразимом звуке далекого гобоя, агонии сильной боли, блеске счастья или медитативном качестве мгновения в момент раздумий… Именно эти явления создают настоящую тайну ума» [viii].
Чалмерс дает ответ на этот вопрос, отстаивая определенную форму дуализма, в которой чувственный опыт рассматривается как фундаментальная черта или свойство мира:
Чалмерс: «Это приводит к естественной гипотезе: информация (или, по крайней мере, некоторая информация) имеет два основных аспекта: физический и феноменальный. Это предположение имеет статус основополагающего принципа, который может лежать в основе и объяснять возникновение опыта из физического аспекта. Опыт возникает в силу статуса одного аспекта информации, когда как другой аспект находит воплощение в физической механике (physical processing). […] Конечно, принцип двух аспектов чрезвычайно спекулятивен и недостаточно определен, поскольку оставляет неразрешенными ряд ключевых вопросов».
Точно так же многие мыслители утверждали, что наши ощущения обладают определенными «основными» или «неразложимыми» качествами, которые имеют собственное отдельное значение и не могут быть «сведены» ни к чему другому. Например, при таком взгляде каждый цвет, такой как «зеленый», и каждый вкус, такой как «сладкий», имеет свой неописуемый характер, который уникален и не может быть объяснен. Ибо, если такие качества не имеют составных частей или свойств, то нет и возможности их описания.
Эти мыслители называют это проблемой «квалиа» [ix] и утверждают, что качества ощущений не могут быть объяснены в физических терминах, потому что они не имеют физических свойств. Разумеется, легко измерить количество красного цвета в пятне краски, или количество сахара в каждом кусочке персика, но такие сравнения (утверждают эти философы) ничего не говорят о природе опыта видения красноты или ощущения вкуса сладости.
Подобное утверждение важно, потому что если мы не способны объяснить такие «субъективные» явления, то это подрывает всю идею о том, что мы можем полностью объяснить человеческий разум в терминах таких физических явлений как механика нашего мозга. Ибо, если ощущение сладости никогда не может быть измерено, или взвешено, или обнаружено каким-либо физическим способом, тогда оно должно существовать в отдельном ментальном мире, где оно не может взаимодействовать с какими-либо физическими инструментами.
Ну, для начала отметим, что это утверждение неверно, потому что оно противоречиво. Ибо, если вы можете сказать мне, что вы испытали сладость, то это ощущение заставило ваш рот двигаться! Таким образом ясно, что в вашем мозгу должен быть какой-то «физический инструмент», который распознал умственную активность, которая воплощает ваш опыт. Иными словами, мы снова сталкиваемся с той же проблемой, которую мы решили в предыдущем разделе: нам просто нужна еще одна из тех внутренних «диаграмм обнаружения состояний», как те, что мы использовали выше для объяснения, почему и как человек может говорить о сознании.
Точно так же Джоан могла бы сначала заметить изменение в своей походке или то, что она обратила внимание на свое травмированное колено. Конечно, ее друзья могут в большей степени, чем она, отдавать себе отчет в том, насколько эта боль влияет на нее. Таким образом, первое осознание боли может возникнуть после обнаружения признаков ее последствий – с помощью такого типа механизмов.
Конечно, нам еще не известно, как конструировать и связывать эти детекторы состояния. Однако, насколько я вижу, это просто еще один пример того, когда наша популярная психология предполагает, что какое-то психическое явление намного проще, чем оно есть на самом деле. Возможно, уже через несколько лет мы сможем попросить нашего смелого философа войти в специальное сканирующее устройство, чтобы мы могли обнаружить, какие именно клетки мозга лучше всего регистрируют состояния, которые мы хотим зафиксировать.
Иными словами, чтобы лучше понять, как работают чувства, нам нужно перестать искать простые ответы и начать исследовать более сложные процессы. Сенсорные системы в мозге человека включают в себя десятки различных процессоров. И когда вы пытаетесь рассказать кому-то еще об «ощущениях», которые вы испытываете, то пути преобразований будут настолько сложны и косвенны, что вы расскажете историю, основанную на информации шестого порядка, которая прошла через многие виды трансформаций. Поэтому, несмотря на то, что утверждают эти философы, нет оснований настаивать на том, что то, что мы переживаем в «опыте» однозначно означает и его «непосредственность».
Когда луч света достигает вашей сетчатки, сигналы идут от этого места в мозг, где они влияют на другие средства, которые затем передают другие виды сообщений, которые затем влияют на другие части вашего мозга. [ПРИМЕЧАНИЕ: На самом деле, одно пятно красного цвета не может восприниматься как красное; в целом цвета, которые мы видим, во многом зависят от того, какие другие цвета находятся по соседству. Кроме того, некоторые читатели могут быть удивлены, узнав, что визуальная система в человеческом мозге включает в себя десятки различных процессинговых центров].
Старая идея о том, что ощущения являются «базовыми», возможно, была полезной в свое время, подобно четырем видам элементарных «атомов» античности. Но теперь нам нужно признать, что наше восприятие зависит от того, чего могут хотеть или ожидать другие структуры нашего разума.
Сегодня некоторые философы все еще могут жаловаться на то, что никакая подобная теория не может действительно описать или объяснить опыт видения этого цвета или ощущения этого касания. Послушайте снова лучшего из этих философов:
Дэвид Чалмерс: «Когда мы визуально воспринимаем мир, мы не просто обрабатываем информацию; у нас есть субъективное ощущение цвета, формы и глубины. У нас есть опыт, связанный с другими чувствами (подумайте о слуховых переживаниях музыки или невыразимой природе переживаний запаха), с телесными ощущениями (например, боли, щекотки или оргазма), с умственными образами (например, цветными фигурами, которые появляются, когда мы потерли глаза), с волнением (блеск счастья, интенсивность гнева, тяжесть отчаяния) и потоком мыслей сознания».
«[То, что у нас есть ощущение переживаний] является центральным фактом того, что мы знаем о разуме, но в то же время он является и самым загадочным. Почему физическая система, независимо от того, насколько она сложна и хорошо организована, порождает опыт? Почему вся эта обработка не идет «в темноте», без какого-либо субъективного качества? Сейчас у нас нет приемлемых ответов на эти вопросы. Но этот феномен делает наше сознание «настоящей» тайной» [x].
И вот как я поступлю с этой «тайной». Когда вы видите, как ваш друг Джек реагирует на что-то, вы не можете видеть механизм, который заставляет его реагировать таким образом –и поэтому у вас мало альтернатив тому, чтобы просто сказать: «он реагирует на то, что он ощущает». Но тогда вы должны использовать слово «опыт» как сокращение для того, что вы сказали бы, если бы знали, что произошло внутри разума Джека, –например: «Он, должно быть, обнаружил некоторые стимулы, а затем сформировал некоторые представления из них, а затем отреагировал на некоторые из них, изменив некоторые из планов, которые он построил ранее, и т.д.».
Иными словами, если ваш мозг способен говорить о каком-то «опыте», он должен уже иметь доступ к некоторым представлениям этого события; в противном случае вы бы не запомнили этого –или не смогли бы сказать, что вы это испытали! Итак, сам акт обсуждения этого «опыта» показывает, что «он» не может быть чем-то простым или базовым, но должен быть сложным процессом, который связан с сетями представлений высокого уровня, которые вы и называете своим «Я».
Если посмотреть таким образом, то проблема, которую Чалмерс называет «трудной», это вовсе не одна проблема, поскольку эта «трудная проблема» сжимает сложность всех этих многих шагов, спрессовывая их в одно слово «опыт», а затем объявляет это тайной. С этой точки зрения, не должно быть ничего удивительного в том, что вам так сложно говорить о ваших ощущениях и чувствах. Вы смотрите на цвет и видите, что он красный. Что-то щекочет ваше ухо, и вы знаете, где почесать. И в таком случае, насколько вы можете судить, все это похоже на опыт; вы это ощущаете – и, кажется, что ничего подобного «мышлению» сюда не вмешивается. Возможно, это как раз то, что заставляет некоторых людей думать, что качества таких ощущений настолько «базовы» и «неразложимы», что они навсегда останутся необъяснимыми.
Однако я предпочитаю придерживаться противоположного мнения: то, что мы называем ощущениями, представляет собой набор сложных рефлексивных активностей. Они иногда включают в себя обширные каскады, в которых на некоторые части мозга влияют сигналы, происхождение которых мы не можем обнаружить, и поэтому нам трудно их объяснить. Итак, я не вижу здесь особенной тайны: мы просто еще недостаточно знаем о том, что на самом деле происходит в нашем мозге. И если вы хорошо поразмыслите о чем-либо непонятном, то увидите, что это работает по отношению к любому такому случаю.
_______________________________________________________________
[i] Перевод текста, опубликованного на веб-странице Марвина Мински. Перевел Андрей Егоров.
[ii] Minsky, Marvin. The Emotion Machine: Commonsense Thinking, Artificial Intelligence, and the Future of the Human Mind. Simon & Schuster, 2006.
[iii] Аарон Сломан (Aaron Sloman, 1936) – философ, исследователь в области искусственного интеллекта и когнитивной науки (Wikipedia) – прим. переводчика.
[iv] Часть 5. Уровни психических действий // Minsky, Marvin. The Emotion Machine: Commonsense Thinking, Artificial Intelligence, and the Future of the Human Mind. 2006.
[v]Подробнее об этом речь идет здесь: : Часть 4. Сознание // Minsky, Marvin. The Emotion Machine: Commonsense Thinking, Artificial Intelligence, and the Future of the Human Mind. 2006.
[vi] Уровни организации разума в схеме Марвина Мински включают, в том числе, уровень «делиберативного мышления». Делиберативное мышление – это процесс медленного, намеренного думания, на основе логических процедур, оценки вариантов и т.д. «Делиберативное мышление» (система мышления №2) противопоставляется быстрому и эмоциональному «интуитивному мышлению» (система мышления №1). Различия между делиберативным и интуитивным мышлением проведено Нобелевским лауреатом в области экономики Даниелом Канеманом (см. Daniel Kahneman. Thinking, Fast and Slow, 2011) – прим. переводчика.
[vii] Иммануил Кант. Введение к «Критике чистого разума» // Цит. по: Иммануил Кант. Критика чистого разума. Перевод Н. Лосского сверен и отредактирован Ц. Арзаканяном и М. Иткиным Примечания Ц. Арзаканяна. М.: Мысль, 1994.
[viii] См.: David J. Chalmers. The Puzzle of Conscious Experience, http://consc.net/papers/puzzle.html. Для более подробного рассмотрения см.: Journal of Consciousness Studies 2(3): 200-19, 1995 или David J. Chalmers. Facing Up to the Problem of Consciousness.
[ix]Квалиа — (от лат. Qualia — свойства, качества) — термин аналитической философии сознания, для обозначения сенсорных, чувственных явлений любого рода; свойства чувственного опыта, несводимые к физическим условиям. Введен американским философом К. И. Льюисом в 1929 году. Марвин Мински в своих различных работах и интервью часто критикует представления о «квалиа» как ложное направление рассуждений о чувственном опыте и сознании. – прим. переводчика.
[x] См. David J. Chalmers. The Puzzle of Conscious Experience, или David J. Chalmers. Facing Up to the Problem of Consciousness.
________________________________________________________
Марвин Ли Минский (Marvin Lee Minsky, 1927 — 2016) — американский учёный в области искусственного интеллекта, сооснователь Лаборатории искусственного интеллекта в Массачусетском технологическом институте.
Лауреат премии Тьюринга 1969 года, премии Японии 1990 года, премии «за научные достижения» Международной конференции по искусственному интеллекту 1991 года, медали «Пионер компьютерной техники» 1995 года, медали института Бенджамина Франклина 2001 года.
Избранные работы: