Немного рассудительности. Переговоры

Почему и зачем ведут переговоры с террористами, убийцами? С грабителями банков? С сумасшедшими?

Ясно ведь, что террористы и бандиты должны сидеть в тюрьме, а сумасшедшие в дурдоме.

Охладим эмоции и порассуждаем.

Переговоры с террористами и бандитами ведут тогда, когда у тех есть аргументы.
Например, заложники.
Заложники – это аргумент.
Например, оружие, взрывчатка, бомба.
Это аргумент.
Это сила террористов, бандитов и сумасшедших. И с этой силой нужно считаться.
Почему?
Чтобы спасти жизни людей, чтобы предотвратить ещё большее зло.
Вот поэтому добрые полицейские вступают в переговоры с ними.

Ну, это ясно и банально.
Но рассуждаем дальше.

А зачем террористы вступают в переговоры с полицией?

Им что-то нужно. Ну, там в кино показывают, что им нужны миллионы мелкими купюрами, вертолёт и всякое такое.
Иногда террористы требуют освобождения других террористов, или что-то подобное.
Главное – им что-то нужно, а получить это можно только вступив в переговоры.

Итак, дано:
– Есть две стороны с разными интересами.
– У каждой из сторон есть свои аргументы против другой стороны.
– Аргументы силовые, хотя и разные по природе.
– Стороны хотят что-то одна от другой.

Что требуется найти/доказать/решить:
1. Допустим ли вариант прямого столкновения сил (стрельба, взрывы, убийство заложников и прочее)?
2. Возможен ли мирный безусловный обмен между сторонами тем, что есть у одной стороны, и очень нужно другой, и наоборот?
3. Возможен ли торг/переговоры о том, что одна сторона предлагает другой взамен того, что нужно ей?
4. Что ещё? Какие ещё варианты?

Сегодня в обществе присутствуют все три варианта решений.

1. Силовой
– Никаких переговоров. Другая сторона должна сдаться и всё.
– Мы вас задавим силой. (Режим репрессиями, а общество упорством протестов.)
– Есть ещё партизанщина, шапкозакидательства. Но это маргинальные предложения, не подлежащие серьёзному разбору.

2. Безусловных мирных вариантов я не встречал. Если не считать предложения просто прекратить протесты и жить как раньше, удовлетворившись “моральной победой” Но это я тоже не могу рассматривать всерьёз.

3. Торг, переговоры – этот вариант уже разделяется большинством.
Но есть разные, порой противоположные предложение формата переговоров, предмета торга, и формулировок требований сторон друг к другу.

Вот это и нужно обсуждать.
Начинать обсуждение нужно на каждой стороне между собой.

На стороне режима есть радикалы и умеренные, “ястребы” и “голуби”.
Но и на стороне протеста и в оппозиции есть разные подходы, от очень радикальных, до настолько умеренных, что они граничат с предательством.

Мы начнём обсуждать переговоры с режимом и согласовывать позиции?

Если да, то нужно остановить базар и шум на нашей стороне.
Сформулировать предложения и позиции, и принять ту, которая приведёт к успеху.

У меня есть предложение.
Продуманное давно.
И я готов утверждать, что оно самое продуманное, взвешенное, самое эффективное.

Моё предложение давно озвучено, некоторые из активных участников (не скажу лидеров) революции его знают.
Но нужно изложить его в конкретной форме, соответствующей моменту и сложившейся ситуации.

——-

Максим Знак обещал, что в понедельник КС соберётся, и они примут какое-то решение.
Я не жду, пока они его примут, предлагаю свой вариант. Пусть думают.
Хотя промедление смерти подобно. Страна в эти дни теряет до миллиарда в день. И эти потери не столько бюджета, сколько всех субъектов хозяйствования. Хоть в этих потерях виновен безумный узурпатор, теряем мы. В наших интересах закончить этот этап революции как можно быстрее. Но не любым образом. Нам нужна только победа.
И, увы, мы не безумны, в отличие от узурпатора, поэтому мы не можем “любой ценой”. Нам дорога жизнь каждого беларуса.
Мы можем жертвовать деньгами, падением уровня жизни, но не жизнями.

Пока КС думает, НЕХТА опубликовал НЕЙКИ план.
Второй день время от времени перечитываю эти пять страниц текста.
Его бы нужно проанализировать и разобрать по пунктам.
А можно и обойтись без этого.
У меня главная претензия к этому плану.
ЧЕЙ это план?
Дело не в авторских правах и приоритетах. Это для научного этоса важно.
Мне важно другое.
КТО отвечает за реализацию этого плана? За его ошибки, и за то, что в нем хорошего и правильного.
План анонимный.
Поэтому безответственный.
Нужно ли отвечать на анонимки?
Вообще-то нужно. План хоть и анонимный, но озвучен он НЕХТой, а это очень широкий охват, многие прочтут.
И, может быть, даже начнут реализовывать.

Ну, а я пока вернусь к рассуждению о переговорах. 

——-

Без заморочек конфликтологии и медиации буду пользоваться знакомыми всем сюжетами из кино, литературы, новостей.

С чего в кино начинаются переговоры с террористами или бандитами?
Появляется переговорщик, и первым делом задаёт вопрос: “Чего они хотят?”
С этого и надо начинать – с выяснения того, чего хотят террористы.
И мы с этого начнём, но не сразу.
А кто в нашем раскладе террористы, и кто полицейские, ведущие с ними переговоры? Ну, не ведущие, а собирающиеся вести.

Помним, есть две стороны.
– Режим с Лукашенко во главе.
– Протестующее общество с символом, но без реального лидера.
И кто из них кто?
Кто задаст этот вопрос, с которого начинается подготовка к переговорам: “Чего они хотят?”
Обратим внимание на то, что первый вопрос задаётся в третьем лице.
Не у террористов спрашивают в кино: “Чего ВЫ хотите?”. Это потом.
Сначала спрашивают у себя, у своих про них: “Чего ОНИ хотят?”
Уже потом, спросят то же самое у террористов.

Лукашенко не спрашивает у нашей стороны, чего мы хотим. Он рассказывает сам. Безбожно врёт про козни Запада, про стоящие за протестами деструктивные силы. Раньше врал про силы из России, даже арестовывал засланных наёмников ЧВК.
Потом передумал, и затянул привычную песню про злокозненный Запад. Про проституток и наркоманов. Ну, все знают эти басни и мантры.
Ни Лукашенко не спрашивает, никто из функционеров режима.
Они не будут начинать переговоры.

А мы?
Предположим, мы нашли лучшего в мире переговорщика. Он согласился нам помочь. Приходит к нам и спрашивает: “А чего ОНИ хотят?”
Кто они?
Хорошо бы это были террористы, окружённые полицией.

А кто ОНИ? Как это понимает Лукашенко и все, кто его поддерживает?

Они ощущают себя в кольце врагов. Это злобная Польша, Литва, и стоящие за ними США.
Лукашенко делает вид, что это он полицейский, а протестующий народ – это террористы, нанятые американцами за 60 рублей и бутылку водки.

Делает вид. А как на самом деле?

Прокатился по сетям и ТВ ролик, где Лукашенко с автоматом и сыном в окружении ОМОНа и личной охраны.
Он в окружении, но не террорист. Но в окружении, и деваться ему некуда.
Да, народ поднялся, режим обложили осадой, почти как террористов в захваченном ими здании.

Но кто мы?
Мы заложники. Тысячи человек были арестованы. Их держали в нечеловеческих условиях, пытали, осуждали без суда и следствия.

Получается, что бандит и террорист Лукашенко всех нас держит в заложниках.
Любой гражданин (и иностранец тоже) может быть арестован в любой момент. И пытки первых дней нужны были для устрашения всех и каждого. Чтобы все знали, что с ними могут сделать.
Мы заложники.

Ведут ли террористы переговоры с заложниками?
Нет, никогда.
Заложникам отдают команды в одностороннем порядке. Мнение и позиция заложников террористов не интересует.

И когда я слышу, что не нужны переговоры, что Лукашенко никогда не будет с нами разговаривать, я понимаю, что это говорят люди, освоившиеся в шкуре заложников режима.

Да, с заложниками террористы не ведут переговоров.

Пока мы не осознаем себя сильными, пока мы не поймём, что мы уже загнали Лукашенко в угол, окружили его резиденцию и весь режим, до тех пор мы будем ныть, и отказываться от переговоров.

Переговоры с террористами ведутся с позиции силы.
И террористы признают только силу.
Лукашенко трус, он не выдерживает силового противостояния. Он ведёт себя нагло только тогда, когда видит, что силы у него больше.

Но у нас есть сила. И он видел эту силу.
И беларусы избавились от комплекса заложника.
Не все, но те, кто каждый день, вот уже 20-й, выходят на акции протеста.
Общество в ситуации революции делится на две неравные части:

– Заложники Лукашенко. Это бессловесные граждане, заранее признавшие поражение. Они и говорят, что переговоры невозможны. Так говорят некоторые обыватели, но самое неприятное, что так говорят и некоторые из тех, кого общество хотело бы видеть в лидерах. Лидерах протест ов, и возможных переговорщиков. Если возобладает позиция этой части общества, всё откатится назад, нам и дальше придётся жить под этим режимом.

– Осознавшее свою силу гражданское общество. Мы не заложники, и мы знаем, что Лукашенко бандит и террорист. Злобный, затравленный, до зубов вооружённый террорист.
Его единственный аргумент теперь – заложники.
Это и политзаключённые первой волны (Северинец, Статкевич, Тихановский, Бабарико и ещё несколько), и тысячи задержанных в ходе протестов после 9 августа. Но и та часть общества, которая не за решёткой, но с самоощущением заложников.
И нам нужно вступать в переговоры с террористом.
Как по поводу освобождения тех, кого он держит в реальных и виртуальных заложниках, так и по поводу … Чего?
Вот это тонкий момент.
Во-первых, нам надо чётко понять: “Чего ОН хочет?”

И спросить об этом, до вступления в переговоры, мы обязаны самих себя.
Знаем ли МЫ, чего хочет ОН!

Зная, выяснив это, мы сможем правильно сформулировать вопрос ему:
“Чего ТЫ, отставной президент, удерживающий заложников и готовый убивать любого, хочешь? Может быть, у нас есть это для тебя.”
И сможем точно и правильно выставить ему наши требования.

Итак, чего он хочет? Мы спрашиваем пока сами себя. И помним, что он террорист, обманщик, что он не держит своего слова, что он готов на всё ради того, ЧЕГО ОН ХОЧЕТ.

———

Итак, снова вспомним кино, известные фильмы про переговоры полиции с террористами.

– Когда у террористов спрашивают, чего они хотят, то те сразу выставляют нереальные требования. Они хотят во много раз больше, чем рассчитывают получить. Просят миллион, но удовлетворились бы и половиной. Просят вертолёт, но согласились бы на автомобиль, и так далее по сюжету.
– Террористы могут выдвигать фальшивые требования. Например, просят денег, а целью является освобождение из тюрьмы их главаря. Или, наоборот, выдвигают политические требования, а на самом деле хотят украсть миллион.
Всегда нужно понимать, что в переговорах такого типа будут врать, или могут врать. До правды придётся двигаться в переговорах на ощупь.

– Переговорщик от полиции в кино никогда не говорит всей правды. Переговорщик должен быть хитрым.
– Переговорщик никогда ничего сразу террористам не обещает. Говорит о том, что нужно время, что нужно посоветоваться, и т.д.
– Переговорщик хорошо понимает конечную цель, хотя и не может гарантировать её достижение на 100%, и никогда не объявляет её террористу сразу.
– Переговорщик должен знать, на какие уступки он может пойти в переговорах, и где черта, за которую нельзя переступать.

Ну, мы все по сто раз видели это в кино.
И что мы себе по этому поводу думаем?

Мы ведь не только это в кино видим.

– Мы видим рядом с умным и хитрым переговорщиком дебильных копов, которые готовы сразу стрелять, штурмовать, и вопят: “Никаких переговоров!”
Оглянитесь вокруг! Вы слышите крики: “Никаких переговоров с Лукашенко!”
Слышите?
Вспомните популярные фильмы. Вам это ничего не напоминает?

– В кино показывают возмущённых людей, которые требуют немедленного наказания террористов.
Вы слышите вокруг крики: “Лукашенко под трибунал!”, в автозак, в тюрьму, в Гаагу и прочее.
Ну, справедливые требования. Только не выполнимые. Те, кто так кричат, демонстрируя свой праведный гнев, не могут посадить Лукашенко в тюрьму, у них и тюрьмы то нет, даже наручников для террориста. И никто сегодня не может отправить Лукашенко в Гаагу.
Это пустой трёп.

Хитрый переговорщик в кино внушает террористу надежду.
Загнанному в угол, окружённому со всех сторон террористу нужна надежда, иначе он будет стрелять налево и направо, крушить и разносить всё в пух и прах. Особенно, если в его руках много оружия и сил.

А сейчас именно такой случай. Милиция, армия, деньги, дипломаты, депутаты … У него ещё много сил и ресурсов. Он может держаться в осаде месяцы и годы.
А нам нужно быстрее.
Он несёт стране многочисленные беды и потери, хоть и не легитимен.
Но сколько бы мы не повторяли, что он не наш президент, что он не легитимен, и всё такое, от этого ничего не измениться, и он останется в силе.

Поэтому, нужно перестать шуметь и пустословить, и думать, что делать.

Так чему там учит нас кино про бяк бандитов и хороших полицейских?
Учит тому, что начинать общение с террористом нужно с того, чтобы дать ему шанс и надежду.

Так чего же он хочет? На что надеется?

——–

Вы когда-нибудь видели в кино, чтобы переговорщик начинал разговор с террористом со слов:
“Выходи подлый трус, мы тебя тут же убьём!”
Я такого не видел.
Второстепенные персонажи, оттеняющие героизм, мудрость и хитрость главного героя, так говорят. Но именно для того, чтобы дурь каждого видна была.
Эта мысль понятна?

Тогда скажите мне, разумно ли выставлять на переговоры требование “Лукашенко уходи!”?

Я понимаю, улица может быть полна таких криков, и это можно писать на транспарантах протестующих.
Понимаю и одобряю.
Но то, что позволено протестующим на улицах, не позволено политику и переговорщику. Тем более, медиатору.

Нет, приставив пистолет к виску Лукашенко, такие слова произнести можно, в этом будет даже некоторая доля юмора.
Но у вас нет пистолета, пистолет-автомат у Лукашенко. И он направлен на заложников.

Отсюда вывод … Ищите правильные слова для начала переговоров.

Давайте начнём издалека.
– Господин Лукашенко, а где это наша с вами Лидия Ермошина, которая нас обманула, а вас подставила? Не выдадите ли вы её возмущённому народу?

Ну, это я для примера.
А реально начинать с готовности обсудить то, что мы получим в ответ на наш вопрос: “Чего ОН хочет”.
Вот с этого и надо начинать.

А вопрос висит. Чего же он хочет?
Не вчера хотел, до 9 августа.
Те хотения можно забыть.
Не того, чего он хотел 10-11 августа, когда отдал приказ потопить протесты в крови.
А сегодня.
Чего он хочет сегодня 29 августа и в свой день рождения?

Я могу гадать. Каждый может гадать.
Но лучше спросить.
Я могу спросить, но кто я такой, чтобы он мне отвечал?
Я уже дважды писал ему открытые письма. Не ждал ответа от него, скорее я писал для тех, кому открывал эти письма.
Поэтому совершенно бессмысленно мне спрашивать.

А кто может спросить у террориста Лукашенко, удерживающего много заложников, ЧЕГО ЖЕ ОН ХОЧЕТ?

Светлана Алексиевич дала совершенно неправильный и очень плохой ответ.

Думаю, что в наших общих интересах такой вопрос должен исходить от Светланы Тихановской.

Но, у неё муж в заложниках у Лукашенко.
Понятно ли, что это значит?

Ну-ну, вспоминаем кино!
Включаем здравый смысл!

Где это видано, чтобы террорист всерьёз начинал вести переговоры с человеком, который от него почти полностью зависим?
Вы видели в кино про киднеппинг террористы разговаривают с родителями похищенного ребёнка? Или с женой героя, который в их полной власти?
Ну же!!!

Предложите Светлане Тихановской вести переговоры, если вы такие умные?

Включайте мозги! Думайте!

Не можете сами додуматься, смотрите кино.
А если чуть-чуть успокоились, найдите букварь по конфликтологии, и познакомьтесь с азами медиации.

А я пока напомню. Переговоры может вести независимый персонаж, неуязвимый для террориста, принципиальный, ловкий и хитрый. И я уже называл тех, кто сегодня находится в позиции, наиболее близкой к переговорной.
Дальше можем обсудить, насколько они соответствуют качествам переговорщиков.

А пока – посмотрите какое-нибудь хорошее кино о переговорах.
До понедельника есть время.